Джаз не повторяется
- Валерий Борисович, в юности вы занимались и музыкой, и профессиональным спортом. Почему же в итоге выбрали танцевальное искусство?- Танцы - это совокупность музыки и спорта, движения. Прыжки в воду, которыми я занимался, как раз и являются спортом с основами хореографии, где чувствуется красота линий, идеально оттянуты колени, поставлена стопа. Во время учебы я занимался также спортивной акробатикой - и это спорт, сопряженный с танцами. Уже работая в пединституте преподавателем физического воспитания, набрал группу спортивного танца. С приходом в нее профессиональных танцовщиков все переросло в автономный проект.
- Ваш коллектив называется "Свободный балет Валерия Терешкина". Что означает слово "свободный"?
- Слово "свободный" было очень злободневно в конце 80-х. А если серьезно, это джазовый танец, который в Союзе был неформально запрещен. Употреблять слово "джаз" было невежливо, некультурно, нехорошо. Мне хотелось отличаться от советской хореографии, потому что советская хореография - это белый верх, черный низ, обязательно армейская дисциплина: исполнитель - солдат, он не имеет права ни на что, руководитель - авторитарная личность. Я бы хотел, чтобы танцовщики чувствовали себя свободно, могли позволить себе сиюминутную импровизацию. Они танцуют все, что хотят, но через призму моих идей. Воспитание танцоров в этом плане было достаточно сложным, потому что те же исполнители народных танцев многого не понимали. Как устроена психология советского танцовщика? Вот центр, и если стоят два человека, то с другой стороны для симметрии тоже должны стоять два, а если здесь шесть, а там два - это уже непонятно советскому исполнителю и тем более зрителю. Но джазовый жанр боится обязательности, синхронности, здесь должна быть какая-то изюминка, которая отличает одного балетмейстера от другого. Сколько балетмейстеров - столько направлений, мы не повторяемся. Морис Бежар - это одно, Борис Эйфман - другое. Люди должны думать: я иду на джаз, значит, открою для себя что-то новое.
Страшно быть вторым
- В чем черпаете вдохновение для новых проектов? Что вас подпитывает?
- Для меня первична музыка, она дает посыл. Вот я послушал музыку, и что-то во мне встрепенулось, а после это уже воплощается в движение. Простой понятный язык танца и обалденная музыкальность - это мое кредо, мой стиль. Поэтому я всегда подбираю интересную музыку и стараюсь, чтобы мои интересы совпали с интересами зрителя, чтобы каждый находил в ней для себя что-то интересное.
- Совсем недавно вы вернулись из Чехии, где выиграли европейский фестиваль джазового танца в шестой раз. Легко далась победа?
- Выиграть в первый раз - легко, а вот удержать эту планку намного сложнее. Может даже зародиться зерно какой-то закомплексованности: я, например, уже боюсь стать в Европе вторым, мне страшно. Вообще, соревнования в искусстве неприемлемы. Прыгнуть на два сантиметра выше - это понятно и объективно. Но в искусстве все время приходится сравнивать красное с острым. А как можно сравнивать вкусы? Тут все очень относительно. Соревнования здесь, мне кажется, не нужны. Сейчас у нас другая "гонка": не выиграть что-то, а набрать залы, при этом давать зрителю не просто попсу и нечто низкопробное, а то, что выше всего этого. Конкурсное выступление и работа на зал - это две разные вещи. То, что будет хорошо смотреться сегодня на концерте, плохо выглядит на конкурсе: зрительское мнение отличается от мнения жюри. Зритель должен смотреть не мозгами, а сердцем. Если это вас затронуло, значит, работа хорошая, в ней есть что-то физиологическое. Как и любовь - это же, прежде всего, физиология. Если мурашки были по коже - значит, что-то тронуло.
- Практически каждый год вы ставите новый спектакль. И в этом году опять намечается премьера...
- Да, примерно 16 декабря будет премьера с рабочим названием "Территория джаза". Над ней я работаю давно, два года, а может, и чуть более. Сначала сделал второе отделение, сейчас заканчиваю первое. "Территория" - это огромный пласт джазовой истории. Например, афроджаз, с которого все началось. Но у нас это афро глазами европейцев, я не хочу делать постановку чисто этнического плана, потому что если вы посмотрите на негра, танцующего в косоворотке барыню, вам будет смешно. Так же будет смешно, если нас одеть в африканские костюмы. Впрочем, будут и моменты чистого этноса - музыка, привезенная мною еще в 1976 году из Эфиопии, Анголы, с Мадагаскара, которая лежала у меня на полке и ждала своего часа. Во втором отделении "Территории" будет европейский джаз - Бельгия, Чехия, Италия.
Нужна личность!
- Вы выигрывали зарубежные танцевальные конкурсы, с успехом выступали на Западе, тем не менее остаетесь верны Красноярску...- Да, меня приглашали, и я уезжал в США на некоторое время. Но я всегда уезжал работать и давать мастер-классы с той целью, чтобы вернуться. Уехать навсегда не было даже мысли. Не знаю, патриотизм это или нет, но Терешкин нужен здесь... Почему я должен преподавать джаз американцам, когда для них это родное направление, а здесь, в России, это еще невспаханное поле? И детям это интересно, но не хватает терешкиных на всех.
- Что вы в первую очередь ищете в исполнителе, когда просматриваете новичков для труппы?
- Это не обязательно должен быть профессиональный танцор. Многие выпускники хореографического училища выглядят более блекло по сравнению с простыми ребятами с улицы, у которых есть харизма. И Волочкова начала танцевать не с пяти лет. Это может быть хороший актер, может быть танцовщик другого жанра, но у него в душе должно быть что-то джазовое, свободное. Личность нужна, личность!
- Не было ли у вас в педагогической практике ощущения, что какой-то ученик превзошел своего учителя?
- Ученики, естественно, превосходят учителей в чем-то, они молодые, здоровые, растянутые, пластичные, но только этого мало. Поставить, срежиссировать танец - вот что самое главное. И здесь нужно иметь вкус. Я уже понимаю, что пойдет, а что нет, а молодой этого не знает, он наворотит и перенасытит так, что гармонии не будет. Сверху должен сидеть человек очень опытный, который видел много. Балетмейстерами хорошие исполнители бывают редко, в них воспитывается какой-то профессиональный эгоизм, но они и должны думать, что они самые красивые и самые обаятельные. А нам, балетмейстерам, нельзя думать о себе, нужно как Богу смотреть на все происходящее сверху.
Дома я растение
- Вы все время работаете в тандеме с женой. Не устаете от постоянного общества друг друга?
- Нет, мне повезло с женой, она очень мне помогает. Хотя со мной бывает сложно. Она часто говорит, что я думаю о чем-то другом, улетаю, когда разговариваю с ней, и при этом внимательно смотрю и киваю головой. Это иногда выводит ее из себя. Дома я растение, я ничего не умею, и, если она не сделает мне завтрак-обед, я про это просто забуду. Но мое творчество она как-то сразу поняла. Первый брак у меня был в этом плане неудачный. Предыдущая жена все пыталась меня отправить работать на алюминиевый завод, потому что я мало денег приносил. Ей хотелось, чтобы я был как все, как муж у соседки - чтоб уходил на работу в шесть утра, приходил в пять, а по субботам и воскресеньям мы сидели бы в гостях и ели пельмени.
- Есть ли у вас в жизни какие-то маленькие слабости, не касающиеся танцевальной карьеры?
- В первую очередь музыка, музыка, музыка. Особенно игра на барабанах - я на них пишу музыку. Только полгода назад познакомился с компьютером, попал в интернет, в "Одноклассниках" мне понравилось - я там сижу, рассуждаю о чем-то. А где я еще познакомлюсь с новыми людьми? Со мной знакомиться или боятся, или ведут себя при этом неадекватно, поэтому близких друзей почти нет. Многие считают меня просто придурком, потому что со мной тяжело проводить время: я могу уйти в себя или же начинаю рассуждать о какой-то ерунде, по их мнению. Еще красивых людей обожаю наблюдать. Я не имею в виду моделей с клипсами вместо глаз, а просто гармоничных людей, которыми можно любоваться.
Софья Мохова
